– То есть, ГУР СБУ фактически осталась без профессионалов?

– Вот именно. Прежние, хотя тоже особо не блистали, все же что-то делали по линии разведки. А нынешние… они ни на что не годятся! И даже не хотят учиться своему ремеслу! Считают, что одной лишь ненависти к «москалям» в нашем непростом бизнесе вполне достаточно, чтобы занимать свои посты и должности.

– Но ведь есть посольство… есть консульства! Есть, наконец, бизнес-структуры, где в службах безопасности работают люди из ГУРа?!

Цэрэушник пренебрежительно махнул рукой.

– Дерьмо… Все эти люди, складывается такое впечатление, либо неумны, либо работают сугубо на свой карман. Плюс к этому имеют место хронические проблемы с финансированием, тот же ГУР сидит на голодной казенном пайке. Доходит до смешного: офицеры получают командировки за кордон, но денег на эти цели им не дают. Приказ есть, а денег – нет. Вся эта канитель соверешнно парализовала работу ведомства. Атташаты за рубежом неукомлпектованы, агентурная работа не ведется по причине отсутствия способных кадров и хотя бы минимального финансирования. Если и поступают доклады из тех же обескровленных резидентур, то все это полностью заимствовано из открытых источников, из тех же российских СМИ…

– Все это очень печально, – поморщившись, сказал Мэллоун. Он знал положение дел не хуже этого цэрэушного хмыря, но все же в душе надеялся, что у контролирующего ГУР СБУ филиала Агентства найдется хоть какая-то полезная ему информация. – Ну а что у вас, Питер, имеется по линии вашего собственного ведомства? Надеюсь, ЦРУ еще не растеряло своих возможностей в Москве?

– Сейчас плотно отслеживаются все аспекты «газовой войны», – уклончиво ответил цэрэушник. – В структурах «Газпрома» и его дочерних предприятий работает на разных должностях множество выходцев из российских спецслужб. Есть сведения, что в состав некоторых подразделений этого гиганта… прежде всего тех, что работают в экспортном направлении, инфильтрованы действующие сотрудники ФСБ, ГРУ и СВР. Тут русские придумали нехитрый, в сущности, способ… Они увольняют – задним числом – сотрудника из органов, проводя бумаги через кадровые управления соответствующих служб и ведомств. И точно также – задним числом – оформляют его в бизнес-структуру, где тот будет какое-то время исполнять известные только ему и его руководству обязанности. То есть, это фиктивные перемещения. Нами уже отмечены случаи, когда тот или иной сотрудник после нескольких месяцев работы в частной компании, – где у него неизмеримо более высокий оклад, чем на госслужбе – вновь оказывается в аппарате спецконторы, вновь возвращается на свое место, или продвигается там же, в своем ведомстве, вверх по служебной лестнице…

– Это свидетельствует о том, что русские исподволь возвращают себе былую форму, – сказал Мэллоун. – В принципе, мы тоже практикуем такие вещи. Но это все пока общие слова, коллега! А нам нужны факты. Как выразился однажды русский президент, назовите мне «фамилии, адреса и явки»! Именно применительно к тем темам, которые я затронул, потому что прочее меня интересует в меньшей степени…

– Я должен еще раз запросить «куратора», – после паузы сказал Питер Ковальчук. – Я также пошлю соответствующий запрос нашим коллегам из московского «филиала». Уверен, они знают об интересующих вас вопросах гораздо больше, чем я… человек, сидящий в этом гребаном «лесу»! Но учтите, джентельмены: в связи с наступающими рождественскими праздниками ответ придет не ранее середины следующей недели…

Он задумчиво почесал переносицу.

– И это в лучшем случае, потому что коллеги в Москве вынуждены подстраиваться под местные условия. А там, в России, как вам должно быть известно, фактически все уже бросили работать! И это безобразие будет продолжаться, по-видимому, до середины января…

По дороге в Киев Мэллоун ругал «соседей» – про себя, конечно – последними словами.

«Долбанные цэрэушники, дармоеды, лукавые бюрократы!.. Привыкли протирать штаны в своих креслах! Всё возможное делают, лишь бы только вообще ни хрена не делать!! А такие, как Джон Мэллоун, которым платят уже в частном порядке, из закрытых фондов, вынуждены таскать каштаны из огня… фактических делать их работу!..»

Да и «помаранчевые» тоже хороши! Перегрызлись про меж собой, как стая голодных собак, схлестнувшихся за валяющуюся на земле кость! Не понимают прописных истин! Не понимают того, что важно не только – и не столько – захватить власть в стране, но и надежно закрепиться на господствующих высотах! А для этого, как минимум, нужно научиться поворачивать на себя финансовые потоки! И, что не менее важно, неустанно крепить «органы», добиваясь не только лояльности, но и повышения эффективности их работы! И еще следует, не брезгуя и не капризничая, привлекать к работе на данном этапе знающих людей, «спецов», как это делали в свое время Ленин и Троцкий…

– Куда теперь двинем? – поинтересовался Мэтью, когда они проехали автостанцию «Пивденную» и комплекс ВДНХ. – В наш офис, или…

– Или. Едем теперь к украинским коллегам. Сначала в главный офис СБУ, а потом – в их столичный филиал.

В сам офис на Владимирской 33 – Мэллоуну, кстати, было любопытно узнать, что именно в этом здании во время войны размещалось «гестапо» – они не стали заходить. Хотя Джону, надо сказать, здесь не раз уже доводилось бывать, благо с местными «эсбэушниками» у него налажен плотный деловой контакт, он все же предпочитал назначать встречи своим «конфидентам» либо в ближайшем кафе, либо разговор происходил в машине, на одной из окрестных парковок.

Стивенс остался в машине. Мэллоун устроился за столиком в кафе, заказав себе кофе «по-турецки». Через пару минут подошел предупрежденный телефонным звонком «конфидент». Это был мужчина лет тридцати восьми в штатском, местный кадр, занимающий должность замначальника одного из отделов Департамента контрразведки СБУ. Разговор занял около четверти часа. «Эсбэушник» рассказал, что он и его коллеги сейчас разбираются с «гадюшником», который себе свили в «Милениуме» – совсем невдалеке от кафе, где они разговаривали и от офиса СБУ – российские спецслужбисты, примерившие на себя личины «предпринимателей». Наблюдение ведется не только за бизнес-центром, но и за другими офисами, которые для себя арендуют разные фирмы и фирмочки. За всеми ними, складывается вечатление, стоят не только конкретные бизнес-структуры, но также интересы управляемых и направляемых Кремлем спецслужб…

С трудом сдерживая нарастающее раздражение, Мэллоун задал своему «конфиденту» несколько вопросов, на которые тот ответил пустыми общими фразами. Попросив держать его в курсе, – если появится что-то «важное» – американец сухо распрощался со своим украинским коллегой.

Shit! У этой страны, переживающей постреволюционное похмелье, не только нет своих квалифицированных, знающих ремесло «шпионов», но нет, кажется, и профессионалов, умеющих выявлять чужих агентов и плести причудливые, смахивающие на паутину кружева тонкой контрразведывательной работы…

Часа примерно через полтора – нужный человека не сразу смог освободиться – они подьехали к зданию киевского главка СБУ. Припарковавшись на площадке, предназначенной для личного транспорта сотрудников этого учреждения, стали ожидать очередного «конфидента».

Вскоре из здания вышел плотный, коренастый мужчина лет сорока пяти в наброшенной на плечи куртке. Это был старший сформированной недавно оперативной бригады СБУ, тот самый, что производил задержание Ивашова возле бизнес-центра «Милениум».

«Эсбэушник», от которого разило колбасой и луком, забрался на заднее сидение джипа, усевшись рядом с Мэллоуном. После коротких приветствий на русско-украинском наречии, Джон спросил о главном:

– Ивашов еще у вас?

– Покы що да… У нас, в слидчем изоляторе. Зараз до нього прыйшлы консульский работник и аж двое адвокатов.

– Полковник, вы при допросах спрашивали у него о том, что я вас просил?

– Та спрашивал… и не раз! Так он же, собака, ничего не хочет рассказывать.